Всем привет меня зовут Аня, я зависимая. Хочу рассказать свою историю и начну, наверное, с самого начала, с детства.
Я родилась в очень хорошей семье, она была неполной, но очень хорошей. Моя мама – врач, дед – военный, бабушка – домохозяйка. Семья вполне благополучная и, в принципе, ничего не предвещало беды. О первых моментах проявления моей зависимости мне рассказывала мама, что когда я начала ходить, я начала врать и воровать. Я воровала везде, где только можно – у родителей, соседей, друзей в детском саду. Везде, где мне что-то нравилось, я забирала это себе. Я помню, мне было девять лет. Умер дедушка, и меня привели к этому остывающему телу и заставили поклясться, что я никогда больше не буду воровать. Я пообещала им, я поклялась, но, выйдя из комнаты, а туда приходили прощаться, стояли сумки, раздевались, я залазила в эти сумки, в карманы, брала деньги и т.д.
Я хорошо училась, учиться мне нравилось, я была способной ученицей. Мне вполне хватало уроков, для того чтобы запомнить материал, и потом написать контрольную. Проблем с учебой у меня не было. Все шло хорошо, пока я не узнала о том, что я приемная дочь. Мне было 12 лет, когда я об этом узнала, узнала не от мамы, а просто нашла документы, где говорилось о том, что я приемный ребенок в семье. Мало того, что я нашла эти документы, мне мама сказала еще о том, что меня собираются вернуть обратно в детский дом, потому что от меня устали от того, что я постоянно ворую. Мне говорили, что это позор и т.д.
Я не знаю, послужило ли это отправной точкой моего употребления, но где-то с этого момента я начала курить сигареты, легкие наркотики, употреблять алкоголь, уходить из дома, прогуливать школу и т.д. И где-то в 19 лет я попробовала тяжелые наркотики и начала их употреблять. Я не буду рассказывать свое употребление и что там происходило, потому что в принципе у всех история похожая, я расскажу, чем это все закончилось.
Передо мной закрыли дверь дома, потому что я украла все, что только можно украсть, родственники ближайшие тоже перестали со мной общаться. Мне было запрещено появляться на пороге их квартиры. Я собрала все болячки, которые может собрать наркоман: ВИЧ-инфекция, гепатит, у меня были абсцессы по телу, я гнила, мне приходилось ночевать на Московском вокзале, в подъездах, на варочных хатах. Домой меня не пускали. Меня очень хорошо знали на рынках и в магазинах, потому что я туда ходила и воровала. Меня там били, мужики пинали ногами, я валялась по асфальту, но в силу того, что мне нужны были деньги на наркотики, я снова и снова возвращалась в эти места. Мне уже говорили: «Ты что здесь вообще делаешь? Полчаса назад здесь была» – и снова начинали меня бить, толкать, оскорблять и т.д. Но я продолжала возвращаться, что бы что-то украсть, мне нужны были деньги на наркотики!
Все закончилось тем, что в 23 года меня посадили в тюрьму, я получила срок за воровство – 4 года лишения свободы, сейчас я думаю, что мне просто спасли жизнь, потому что то, что происходило, перед тем как меня посадили…. Все мои действия, все мои силы были направленны на самоуничтожение. Были наркотики, передозы, гниение тела, побои. В общем, я оказалась в тюрьме. Когда я приехала в лагерь, у меня была дикая депрессия, отчаяние, безысходность, каждый новый день ничем не отличался от предыдущего. Когда я приходила на короткие свидания с мамой, я не могла там говорить. Я просто говорила маме – «Мам, давай поревём».
После того как прошла половина срока, к нам в колонию стали приезжать анонимные наркоманы, и моя соседка тоже оказалась анонимной сестрой. Встречи проходили по пятницам, а у нас в ВИЧ-отряде в это время с 13:00 до 15:00 каждый день был сон час. А ребята приезжали в 14:00, и я ждала этих встреч. Зачем я туда приходила? Там приезжали мальчики, девочки – красивые. Красиво одетые, от них вкусно пахло, маникюр, макияж, они рассказывали какие-то новости. Меня влекло туда, я ждала пятницы, и если по какой-то причине они не приезжали, я очень сильно расстраивалась. Мне нравилось высказываться, мне нравилось, что меня слушают, мне нравилось слушать других девочек и понимать, что со мной происходят то же самое, что у меня такие же мысли, как и других, и что у меня не съехала крыша, и это нормально. Когда ребята уезжали, я гуляла с этой девочкой, и она мне рассказывала, как она ходила на группы, какие у нее были взаимоотношения с сообществом, с анонимными. Для меня это было очень интересно.
Закончился мой срок, меня встречал анонимный брат, и я ему пообещала, что вечером приду на группу. И в первый же день своего освобождения я пошла на группу. Мне было очень волнительно, ко мне было очень много внимания, аплодисментов, подарили буклет с номерами телефонов. Мне хотелось провалиться с этим стулом, что бы меня никто не видел. После первой группы я убежала, что бы ни с кем не останавливаться, не разговаривать. Я шла очень быстрым шагом на остановку, потому что там все были такие красивые, ухоженные, девочки разговаривали хорошо, и мне не очень комфортно было на этой группе.
Первое время после освобождения я не ходила на собрания. Начала встречать старых друзей, пошла к соупотребительнице. Она, якобы, на тот момент не употребляла. Встретила девочку, с которой сидели, и я начала употреблять алкоголь, сначала раз в неделю, потом все чаще и чаще. Один раз я напилась до полуобморочного состояния, проснулась утром и у меня появилась такая мысль, что мне настолько сейчас плохо и, что только наркотики помогут мне избавиться от этого похмелья. И мне стало так страшно, к чему это все может привести, что я нашла буклет, на котором мне ребята писали номера телефонов. Выбрала номер мальчика, позвонила и сказала ему, что я хочу прийти на группу. Он долго со мной «гулял» по телефону и «привел» меня по телефону на группу. И я начала приходить на собрания.
На сегодня у меня семь лет и девять месяцев чистого времени и чем больше этих чистых дней, тем больше я нуждаюсь в Сообществе, тем больше я нуждаюсь в Анонимных Наркоманах. Сейчас в любое свободное время, я стараюсь идти на собрания. У меня много друзей в Анонимных Наркоманах, я много времени посвящаю Сообществу, служу. На сегодня я не могу представить свою жизнь без Сообщества, без людей которые меня там окружают.
Что изменилось за это время? Если брать родственные связи, меня пускают теперь домой, есть доверие, оно не восстановилось на 200%, но оно есть. У меня есть ключи от дома, родственники пока на контакт особо не идут. Мы не ездим друг к другу в гости. По здоровью – я вылечила гепатит С, пью терапию от ВИЧ-инфекции, слежу за своим здоровьем. Живу отдельно от родителей, работаю, т.е. в принципе все сферы у меня потихоньку восстановились. Не ворую, стараюсь не врать. Не ворую почему, потому что мне так спокойнее. У меня был опыт воровства на работе уже в чистоте. Я не держу этого напряжения и поэтому стараюсь не воровать, не потому что я духовно пипец как выросла. Мне спокойнее, когда я честна с собой, с окружающими. И стараюсь этого придерживаться.